melanyja

Прочитала ещё до нового года. Берберова - человек с очень сложным характером. Недаром, её мемуары многим не нравились - из-за личных оценок. Но при этом судьба её захватывает, и некоторыми качествами её начинаешь восхищаться.
Многое отторгает в мемуарах. Берберова не испытывает привязанности к родителями : "Они дали мне только жизнь". Но возможно это дало ей легкость в 21 год уехать из Советской России на Запад с возлюбленным. Берберова относится к младшему поколению эмигрантов, которые застали лишь конец Российской империи, но испытали ужасы революции. У неё нет особой ностальгии, она настроена на новую жизнь. А вот её спутник - Ходасевич - старше и скучает. Вначале объединенные литературой, они расходятся.
Постоянно Берберова пишет о бедности эмиграции. И можно понять, как было трудно в этих условиях, и некуда податься. Она сравнивает свою жизнь с другими литераторами, пишущими о Париже, которые тоже были бедны, но могли вернуться домой в США, например, как Хэмингуэй. Это бедность была добровольным выбором. Берберова противопоставляет безысходную бедность эмигрантов, которые лишены родного места. И Париж предстает не парадным и праздничным, а унылым городом, полным трудностей.
Второй муж Берберовой, художник, которого она упоминает только по инициалам, имел более устроенный быт. Из Парижа удается вырваться в деревенский домик в пригороде, где можно сидеть на скамейке под каштаном. Но вот война разрушает чуть устоявшуюся жизнь. Берберова потрясена гибелью второй жены Ходасевича и больше никогда не садится на любимую скамейку. Мир не будет прежним.
Но что потрясает в Берберовой - это её внутренняя сила. Почти в 50 лет она начинает новую жизнь. Вновь эмигрирует, и в США находит работу, выходит снова замуж, учится водить машину.

Продолжается дачное чтение.
Сборник рассказов Юрия Нагибина. В целом не моё. Но некоторые рассказы запомнились. "Ты будешь жить" - как сын навещает мать в больнице. Есть о природе рассказы. Но больше всего меня впечатлил "Машинистка живет на шестом этаже". Как в конце 1930-х студент встречает пожилого инвалида, чья молодость была еще в царское время. Две эпохи соприкасаются, и вот видно - как в 1930-е еще много было от дореволюционного времени, и быт еще сохранялся, и свидетели прошлых времён. И только война окончательно перевернула страницу истории, изменив общество насовсем.

Перечитала книги Мельникова-Печерского. Восхищаюсь. Это настоящая «энциклопедия русской жизни». Да, сюжета там для романа нет особого, все не по законам жанра – множество персонажей появляются и исчезают, главные герои меняются. Но зато какие картины жизни получаются. Крестьянская община, купечество, монахини и старообрядцы. Галерея судеб разных людей – кто как пробивается в жизни, где какие обычаи и отношения. Нравы писатель критикует у разных групп: завистливые крестьяне в общинах, вредный священник, купцы друг друга обманывают. А есть и примеры – как любовь к родным и помощь ближним помогают человеку обрести смысл в жизни, как можно с помощью новых знаний и подходов заработать больше денег, чем на обмане, как люди ищут церковь и находят её. Все разнообразно и неоднозначно, как в жизни.


М.В. Нестеров. На Волге

Давно не перечитывала эту книгу Джейн Остин, и теперь получила от чтения большое удовольствие. Остин – просто мастер описания психологии обычных людей. Не случается ничего экстраординарного, все так, как бывает в жизни, и в этом удивительное правдоподобие. В Мэнсфилд-парке нет четко отрицательных персонажей, все по-своему хорошие, и все со своими недостатками, как и бывает у людей. Даже миссис Норрис, хоть и может показаться менее симпатичной, но надо отметить её привязанность к любимой племяннице, с которой она разделяет изгнание.
Психологические портреты очень хороши. Описание появления Фанни в новом доме, а потом встреча её с родными через несколько лет – это иллюстрация к описанию поведения детей из неблагополучных семей, которые передаются на воспитание опекунам. Замечательные беседы между Эдмундом и Крофордом о деятельности священника. Выделяется сложный портрет сэра Томаса, который и всем помогает, и должен заботиться о средствах, и многое решает, и понимает свои ошибки.
У всех есть свои положительные качества и недостатки, но от человека зависит – что он будет развивать. Остин показывает, что судьба героев могла бы сложиться иначе, если бы люди развивали в себе лучшие качества. Генри Крофорд мог бы добиться любви Фанни после Портсмута, но он пошел на поводу у своей слабости. Кто-то использует свой шанс, а кто-то нет. Роман часто критикуют за морализаторство, но какие-то вещи написаны с учетом своего времени, а какие-то являются примером разницы для взглядов на жизнь. Для кого-то измена в браке является проблемой из-за огласки, а для кого-то просто неприемлема. В модном столичном обществе одни взгляды, а для кого-то порядочность имеет большое значение.

Ни один из современных фильмов не отражает психологии романа. В фильме Патриции Роземы Фанни слишком решительная, и нет Уильяма. В фильме 2007 года Фанни слишком ребяческая, и нет её поездки к родным. Мэнсфилд-парк ещё ждет своей экранизации.


Cottesbrooke Hall

Прочитала книгу белорусской писательницы Светланы Алексеевич. Собственно, писательница здесь скорее как собиратель и литературный редактор, а настоящие авторы книги - люди, чье детство пришлось на войну. Кто-то родился во время войны, а кому-то в 1941 было уже 14 лет. В основном им пришлось пережить оккупацию, часто гибель родных, кому-то повезло - "только" голод в эвакуации. Все вспоминают любящие семьи, иногда трудное, но все же счастливое мирное время, а потом все перевернулась, смерть стала частью жизни. Вокруг погибают, умирают от голода и болезней, сходят с ума. А потом эти воспоминания остаются с людьми, и жизнь уже не будет прежней. Больше всего меня потряс рассказ женщины, которая видела как немцы убивают, и с тех пор стала боятся молодых красивых мужчин, она так и не вышла замуж, никого не могла полюбить.

http://www.alexievich.info/booksRu.html#2 Сто недетских рассказов

Газета «Атеист» не пользовалась особой популярностью; она не подходила к атмосфере этих мест. Здесь не любили и не читали Библию, и редактор тщетно вопрошал, как удалось Ною засунуть в ковчег жирафа. Тщетно указывал он на то, что антропоморфность Бога-Отца противоречит Его бесплотности; тщетно сообщал, сколько платят в год епископу за то, что тот притворяется, будто верит в миф об Ионе, тщетно приводил точные размеры китовой глотки. Никого это не трогало. Крест на вершине собора и редакция у его подножия были одинаково чужды миру. Редакция и крест одинаково и одиноко парили в небесах.
Безразличие это не столько сердило, сколько удивляло свирепого невысокого шотландца с огненными волосами, носившего фамилию Тернбулл. Он писал и печатал немыслимые кощунства, а читатель, по всей видимости, принимал их равнодушно, как газетную болтовню. Кощунства становились все страшнее и покрывались все более толстым слоем пыли, а редактору казалось, что он живет среди полных дураков. Шли годы, и с каждым из них людей все меньше трогало, что в маленькой редакции на Ледгэйт-хилл умер Бог, Те, кто не отставал от времени, Тернбулла порицали. Социалисты указывали ему, что обличать надо не священников, а буржуев; служители искусств – что душу надо освобождать не от веры, а от нравственности. Шли годы, и наконец явился тот, кто отнесся к делу серьезно, – молодой человек в шотландском пледе разбил в редакции окно.
…
– Он мой враг, – отвечал Эван. – Он враг Богу.
Судья выпрямился и едва удержал пенсне.
– Прошу вас, без… э… выражений! – торопливо сказал он. – Причем тут Бог?
Эван широко открыл светлые глаза.
– Бог…– начал он.
– Прошу вас! – строго сказал судья. – И вам не стыдно говорить о таких вещах на людях… э… в полиции? Вера – частное дело, ей здесь не место.
– Неужели? – спросил житель гор. – Тогда зачем клялись на Писании?
– Не путайте! – сердито поморщился Вэйн. – Конечно, мы все уважаем присягу… да, именно уважаем. Но говорить в публичном месте о священных и глубоких личных чувствах – это безвкусно! Вот именно, безвкусно. (Слабые аплодисменты.) Я бы сказал, нескромно. Да, так бы я и сказал, хотя и не отличаюсь особым благочестием.
…
Казалось бы, наши герои ускользнули от главных сил века сего – и от судьи, и от лавочника, и от полиции. … Но они забыли немаловажную силу – газетчиков….
Наутро все большие газеты поместили большие статьи. К концу все статьи становились одинаковыми, начинались же они по-разному. Одни взывали поначалу к гражданским чувствам, другие – к разуму, третьи – к истинной вере, четвертые ссылались на особенности кельтов; но все негодовали и все осуждали обоих дуэлянтов. Еще через сутки газеты почти ни о чем другом не писали. Кто-то спрашивал, как парламент может это допустить; кто-то предлагал начать сбор денег в пользу несчастного лавочника; а главное – за дело взялись карикатуристы. Макиэн мгновенно стал их любимым героем, причем изображали его с багровым носом, рыжими усами и в полном шотландском костюме. В том же самом обличье предстал он на сцене мюзик-холла, как раз на третьи сутки, когда подоспели письма от негодующих читателей. Словом, газеты стали очень интересными, и Тернбулл говорил о них с Макиэном на рассвете четвертого дня, в поле, над холмами Хэмстеда.

Да, в романах всё красиво, романтично, по справедливости. В жизни оно трагично, жестоко, мерзко.
Но Честертон - гений. Полностью роман здесь http://www.zavet.ru/b/chestsik/

Роман не очень понравился. Автор слишком много, на мой взгляд, занимается нравоучениями, переходя на осуждение персонажей. Для читателя не остаётся возможности делать собственные выводы. Кроме того, Теккерей явно не любит активных женщин, и оба положительных женских персонажа - Эмили и Джейн очень похожи, все время подчеркивается их кротость, и как-то они бесцветны. Понятно, что такой взгляд на женщину был традицией того времени, у Вальтер Скотта положительные героини тоже не выдающиеся, но они описаны романтично, а у Теккерея слишком назидательно. Бекки Шарп в первых главах книги вообще довольно привлекательна, ей приходится вертеться не от хорошей жизни. Потом автор решил добавить ей отрицательных черт, как она разоряет прислугу, не любит ребёнка, вскользь упоминается, что Бекки была влюблена в учителя в молодости, но не выбрала этот "честный" путь. Получился довольно яркий портрет человека, который живёт за счёт других, очень узнаваемый и даже современный, но не похоже на активную Бекки из начала книги. Однако несмотря на неправдоподобность женских персонажей Теккерею нельзя отказать в понимании человеческой психологии. Очень ярко описана борьба разных группировок родственников за наследство пожилой тётушки, ну и все способы как жить за чужой счёт тоже.

Зареклась читать о войне, слишком начинаю переживать. И не могла оторваться от книги Гранина, без модного сейчас шоу, без лишнего пафоса, то - о чем ветераны обычно умалчивают. А их остаётся всё меньше, и надо ценить их рассказ.
Война Гранина - это личные ощущения, даже бытовые, голод, неудобная обувь, фурункулы, страх. Много похожих моментов с "Прокляты и убиты" Астафьева, есть очень близкие пересечения, например, критика формы, бесчестье боевым офицерам от тыловых начальников. Но Астафьев берёт масштабнее, художественее, себя как героя не выводит, хотя он угадывается. Гранин же пишет от первого лица, но при этом тоже должен отстраниться. Мой лейтенант - это значит мой облик на войне, я со стороны. Гранин пишет, что в один момент он как будто перестал быть собой. Книга захватывает послевоенное время, потому что этот военный человек, "мой лейтенант" ещё не покинул личность. Это замечает жена писателя, которая говорит ему: "вылезай из танка", то есть будь наконец самим собой.
В конце книги поставлены два самых острых вопроса, пошел бы сам автор вновь в ополчение и надо ли было сдать блокадный Ленинград. Эти вопросы проходят через весь роман, и ответ на них логичен как завершение темы.

Запись сделана с помощью m.livejournal.com.

Екатерина Алексеевна Сабанеева, урождённая Прончищева, собрала семейный хроники о своих родителях, дедушках и бабушках, дворянской жизни начала XIX века. Семьи Оболенских, Кашкиных, Прончищевых; Москва, Калужская и Тульская губерния. Это могло бы стать основой романа: молодая девушка живет в дружной семье, любящий отец, тётя-фрейлина, брат-декабрист, и молодой человек из провинциальной семьи с непростой ситуацией. Записки Сабанеевой несколько фрагментарны, но дают замечательные картины и жизни усадьбы, и крепостных, и московского общества. Интересно, что идея написать мемуары появилась у Сабанеевой в ходе переписки с архимандритом Пименом, в миру Дмитрием Благово. записавшим замечательные мемуары «Рассказы бабушки»

Мария Волкова писала подруге Варваре Ивановне Ланской, урождённой Одоевской, в течении нескольких лет, но в сборник вошли только письма 1812-1813 года. Но добавлена переписка её матери с родственниками и знакомыми тоже за 1812-13 года.
Волкова – москвичка, даже московская патриотка, (и русская тоже), знаток высшего общества первопрестольной. Она довольно эмоционально описывает события войны с Наполеоном, бегство из Москвы в провинцию, возвращение в разрушенный город и покой в имении. Она то восхищается Ростопчиным, то ненавидит московского градоначальника. В провинции Волкова то возмущена поведением пленных французов, то шутит о возможности брака с пленным итальянцем; то ругает Тамбов и его общество, то восторгается Саратовым. Эмоциональные письма Волковой подруге создают контраст с деловыми заметками её матери Маргариты Волковой, урождённой Кошелевой, и её корреспондентов. Всё вместе создаёт яркую картину бедствий московских обывателей во время войны и последствия пожара 1812 года.
Письма Волковой читал Лев Толстой при подготовке романа «Война и мир», и что-то в этих письмах проскальзывает знакомое, что потом встречается нам в литературной эпопее. Потому что в письмах Волковой не только известия о войне, но и всякие рассказы о приятельницах, кто выходит замуж, кто рожает, кто умирает, и т.д.

Сама Мария Аполлоновна не вышла замуж. В письмах упоминается французский эмигрант Ираклий Полиньяк, который сделал Волковой предложение накануне войны, но её мать посчитала, что время для брака не подходящее. Мария Аполлоновна пишет, что Полиньяк мог обидеться на недостаток внимания, поскольку письма во время войны могли затеряться. Но сама она не очень переживает по этому поводу. А Полиньяк через некоторое время женился на своей соотечественнице француженке. Елизавета Янькова в воспоминаниях, записанных внуком Д. Благого, характеризует Марию Волкову как особу гордую, которую вместе с Елизаветой Нарышкиной и Александрой Пашковой называли «три парки», с намёком на сложный характер. По воспоминаниям Вяземского, с которым Волкова была хорошо знакома, Мария Аполлоновна была решительная, практичная, бойкая, но уступала в красоте. Свою жизнь Мария Аполлоновна посвятила племянникам, но особенно она любила дочь своей подруги Ланской Анастасию, о рождении которой упоминается в знаменитых письмах. Именно в семье Анастасии, в замужестве Перфильевой, и хранились письма, а Перфильева была знакома с семьёй Берс и через них с Львом Толстым.


1. Портрет В.И. Ланской с ребёнком. 2. Мы не знаем, как выглядела Волкова, её портретов не осталось, может быть – как эта молодая девушка на картине московского художника Тропинина, написанной в 1810 году.

После скитания по провинции и возвращения в сгоревшую Москву семья Волковой находит убежище в имении Высоком. Оно чудом оказалось не разорённым, хотя расположено к западу от Москвы, но французы его не нашли. Сейчас имение в руинах, весной ros360 сделал это фото